«Кринжануть, так с рофлом»: журналист изучил язык современных подростков — личный опыт автора

16-летняя Катя — дочь моей супруги от первого брака. Мы живем вместе и, надо сказать, дружно. За это я благодарен и Кате, и жене, и немного себе. Можно ли сказать, что мы нашли общий язык? В целом да, мы понимаем друг друга, общаемся, шутим и смеемся, и я могу похвастаться тем, что самый экстремальный возрастной период, тем более у девушки, тем более в общении с отчимом, проходит максимально комфортно и безболезненно. В том числе и потому, что мы действительно можем говорить на одном языке. И это — имба, чекайте, с помощью NGS.RU, пруфы.

Хочу отметить, что этот текст — мое личное высказывание и ни в коем случае не претендует на инструкцию по применению, универсальную методику. Это индивидуальный опыт, кому-то он наверняка не подойдет. В моем случае это повод порадоваться, что всё работает.

Несколько слов о чаде: Катя увлекается музыкой, играет на барабанах в группе «Абстракция важных слов». Ребята сами сочиняют песни и аранжировки, кое-что даже можно послушать на музыкальных сервисах. Девушка у нас достаточно активная, в школе — в центре внимания и участвует в различных концертах. Учится в 10-м классе, не отличница, но умеет собраться в ответственный момент, поработать на результат и подкинуть нам повод для гордости. В будущем мечтает стать режиссером.

«Я сам был подростком» — банальная фраза, но без нее в этом тексте не обойтись. Мне кажется, что в 90-е (мне 42 года) дистанция в коммуникации между мной и родителями была больше. Если описать мои ощущения в 16 лет, то мне казалось, что на тот момент нас с родителями практически ничего не объединяло: ни музыка, ни юмор. Разговоры по душам отсутствовали как явление, а попытки сближения воспринимались мной как инопланетное вторжение. Конечно, сейчас я прекрасно понимаю, что это побочный эффект гормональной биохимии, трансформация из юнца в мужчину, обусловленная не осознанным поведением и поступками, а исключительно перестройкой организма. Мне хватило нескольких месяцев вне дома, когда я поступил в университет, чтобы начать понимать родителей, ценить возможность общения с ними, радоваться тому, что можно поговорить и поделиться чем-то своим. Но сейчас не об этом.

Когда стало понятно, что мы с моей любимой женщиной объединяемся в семью, я осознал, что моя главная задача — стать Кате другом. Конечно же, функции защиты и какого-никакого наставничества никто не отменял. Но в первую очередь нужно заслужить уважение и доверие. А для этого необходимо стать понятным. Нас объединяют общие музыкальные вкусы, но этого может оказаться недостаточно. Коммуникация должна быть на таком языке, который понятен и мне, и ребенку. Наверное, в 16 лет у нас тоже был какой-то неопознанный родителями сленг. Я рос в Бурятии, каторжанском крае, как принято считать. В те годы в регионе околоуголовная система была естественной микрофлорой, она и определяла основную риторику и нарратив в подростковой среде. По понятным причинам приносить домой этот «новояз» я не мог.

Сейчас ситуация другая: Катя спокойно вкручивает привычную и понятную ей терминологию в любой диалог. Первое время мы с супругой не особо обращали внимание на ее вокабуляр, словечки начали проскакивать где-то в возрасте 12 лет. Со временем они стали занимать всё больше места в текстовом (в случае сообщений в мессенджерах) и в вербальном массиве, который транслировала наша подрастающая милаха. При этом ощутимо вытесняя привычный и понятный набор речевых оборотов. С этого момента я понял, что пора изучать новый язык.

Однажды в какой-то из соцсетей под публикацией о школьном мероприятии я увидел в комментариях слово, или, как позже выяснилось, аббревиатуру РОФЛ. Сразу же обратился к интернету, чтобы выяснить, что это значит. Оказалось, это первые буквы слов из фразы rolling on the floor laughing. Буквально переводится как «кататься по полу от смеха». Тем же вечером я, периферийным взглядом наблюдая за Катей, вкрутил новое словечко в свой спич. Реакция была, Катя заулыбалась. Я понял, что мой маневр «зашел». Дальше несколько случаев применения вариаций этого слова: супруга выдает что-то смешное, а я в присутствии Кати нарекаю маму рофлянкой. И вновь ловлю бонус в виде одобрительного смеха. Так я начал фиксировать новые фразы, «пробивать» их значение и продолжать эту игру в слова. Чего уж там, мне и самому этот процесс понравился. Мы начали использовать молодежный словарный запас в переписках в нашем семейном чатике. Только мы с Катей, так как супруга не очень вникала в эти контексты.

Некоторое затруднение в понимании у меня вызвало слово «имба». Его этимология в интернете была описана следующим образом: «Обозначение чего-то чрезмерно сильного, несбалансированного, часто используется в контексте игр для описания персонажа или оружия. Произошло от английского слова imbalance — дисбаланс».

Но Екатерина употребляла его в значении «супер, классно, хорошо». В общем, если происходит что-то, что ей по душе, она выносит свой одобрительный вердикт — имба. Что ж, приняли мы и такую интерпретацию с ее производными. За что также были вознаграждены. Например, в поздравительной открытке на мой день рождения от Кати я был ласково наречен «имбуля, хайпуша». С хайпом на тот момент сложностей в понимании не было, термин уже вполне устоялся. Но в Катиных контекстах нередко тоже носил смысл положительной оценки.

«Кринж» — вербализированное определение испанского стыда или просто негативная оценка чего- или кого-либо — также нередко набатом раздается в нашем доме. Благодарность от нас, взрослых, за то, что этот вердикт в наш адрес выносится беззлобно. Мы можем кринжануть, предлагая, скажем, не самые интересные варианты для какого-либо мероприятия или выбор блюд, который на данный момент не совпадает со вкусом нашего тинейджера. Мы принимаем, не осуждаем и искоренить эту терминологию не пытаемся. В конце концов мы сами были подростками. И напоминание себе об этом часто становится целебным эликсиром в общении. Мы предпочитаем вместе порофлить над этим.

Интересным мне показался формат сокращений, который в ходу у детей. Они также активно используются. Например, «ББ» — так мы прощаемся. Это сокращение по первым буквам от английского bye-bye. «Погн-погн» означает «погнали», как призыв к действию, а «ЛП» — определение лучшей подруги.

Кстати, в молодежном сленге некоторые известные нам, бумерам, словоформы обрели новый смысл. Например, «вайб». В моем понимании это всегда был термин, обозначающий те или иные вибрации, эмоции, которые могут исходить чаще всего от человека при общении с ним. Сейчас Катя часто использует слово «вайб» в ином контексте. «У вас нет вайба завтра утром отвезти меня в школу на машине?» — задает вопрос чадо. Начинаем соображать, понимаем: сейчас вайб стоит понимать как настроение, желание. В целом очень многие слова, которые сегодня являются частью диалекта тинейджеров, это производные от заимствований из английского. Во многих случаях базового школьного уровня знания языка достаточно, чтобы быстро сориентироваться в контексте.

Иногда случаются ситуации, когда Катя использует слова и фразы, от которых у меня возникает ощущение, будто я слушаю радиопередачу с другой планеты. Набор сленговых фраз, густо замиксованный с эмоциональными междометиями, напоминает сцены из «12 стульев», когда Бендер общался с Эллочкой Людоедкой. Тут сразу понимаем, что человеческий детеныш выражает недовольство. Говорим: «Катя, ты с приемной комиссией при поступлении так же будешь разговаривать?» Смеемся мы, смеется она.

Это собрание терминов включает многие современные слова, которые активно используются зумерами в России. Они быстро изменяются и появляются новые, поэтому, скорее всего, список будет актуален только в течение определенного времени.

И последнее. Есть и такой термин — «бумер». Это определение человека старшего поколения, который не понимает современных трендов и идей (пренебрежительное обозначение). В нашем доме оно не звучит. Но очевидно, что я — бумер, хотя по классификации поколений отношусь скорее к Generation X. Сегодня в молодежной среде бумер — это ярлык, обозначающий возрастную дистанцию, различие в жизненных позициях. Что ж, отцов и детей никто не отменял, так было и будет. Но хочу отметить, что я не просто бумер, а документально заверенный «бумер-имбуля». А это уже признание моего статуса. По крайней мере, мне так хочется думать и так я чувствую.

В целом со временем мне стало понятно, что эта игра в слова сформировала определенный уровень доверия в коммуникации с подростком. Кате, я надеюсь, понятно, что мы не требуем от нее соответствия нашим стандартам и в целом принимаем ее такой, какая она есть, готовы говорить с ней на ее языке.

Кстати, свои посты в соцсетях, какие-то рассказы нам о важных для нее событиях Катя формулирует очень внятно, не заигрывая с тинейджерскими жаргонизмами. И мы понимаем, что с этим ребенком всё в порядке. Пусть себе играет, ведь 16 лет — это пограничный возраст, когда место играм всё еще есть. И мы рады, что можем создать пространство для этого.

Когда я получал от Кати разрешение на публикацию текста о ней, я предупредил, что можно отхватить негатива в комментариях. В ответ получил: «Кринжануть, так с рофлом». Интерпретировал для себя это как «помирать, так с музыкой». Здоровая самоирония — тоже важная черта у современных подростков. Мне кажется, в моем детстве отношение к имиджевым рискам было более трепетным.